Валентина Михайловна Илькевич, партизанская связная

"В партизаны мы пришли вдвоем с мамой... Она обстирывала всех, варила. Надо - и на посту стояла. Однажды я ушла на задание, а матери передали, что меня повесили. Когда я через несколько дней вернулась, мама увидела меня, ее парализовало, на несколько часов у нее отнялась речь. И все это надо было пережить...

Мы подобрали на дороге женщину, она была без сознания. Она не могла

идти, она ползла и думала, что уже мертвая. Чувствует: кровь по ней течет,

но решила, что это она чувствует на том свете, а не на этом. И когда мы ее

расшевелили, она пришла немного в сознание, мы услышали... Она рассказала, как их расстреливали, вели на расстрел ее и пятерых детей с ней. Пока вели их к сараю, детей убивали. Стреляли и при этом веселились... Остался последний, грудной мальчик. Фашист показывает: подбрасывай, я буду стрелять. Мать бросила ребенка так, чтобы убить его самой... Своего ребенка... Чтобы немец не успел выстрелить... Она говорила, что не хочет жить, не может после всего жить на этом свете, а только на том... Не хочет...

Я не хотела убивать, я не родилась, чтобы убивать. Я хотела стать

учительницей. Но я видела, как жгли деревню... Я не могла крикнуть, я не

могла громко плакать: мы направлялись в разведку и как раз подошли к этой деревне. Я могла только грызть себе руки, у меня на руках остались шрамы с тех пор, я грызла до крови. До мяса. Помню, как кричали люди... Кричали коровы... Кричали куры... Мне казалось, что все кричат человеческими голосами. Все живое. Горит и кричит.

Это не я говорю, это горе мое говорит..."

 

Александра Никифоровна Захарова, единственная женщина - партизанский комиссар двести двадцать пятого полка Гомельской области

"Как забыть... Раненые ели ложками соль... В строю называют фамилию,

боец выходит и падает вместе с винтовкой от слабости. От голода.

Народ нам помогал. Если бы не помогал, то партизанское движение не

могло бы существовать. Народ вместе с нами воевал. Иной раз со слезами, но все-таки отдают:

- Деточки, вместе будем горевать. Победу ждать.

Последнюю дробненькую бульбу высыпят, дадут хлеба. В лес нам мешки соберут. Один говорит: "Я столько-то дам", тот - "Столько". - "А ты, Иван?"

- "А ты, Мария?" - "Как все, так и я, но у меня ж дети".

Что мы без населения? Целая армия в лесу, но без них мы бы погибли, они

же сеяли, пахали, детей и нас выхаживали, одевали всю войну. Ночью пахали, пока не стреляют. Я помню, как пришли в одну деревню, а там хоронят старого человека. Его ночью убили. Жито сеял. Так зажал зерна в руке, что разогнуть пальцы не смогли. С зернами положили...

У нас же оружие, мы могли защищаться. А они? За то, что хлеба дал

партизану, - расстрел, я переночевала и ушла, а если кто донесет, что я в

этой хате ночевала, - им всем расстрел. А там женщина одна, без мужа, а с

ней трое маленьких детей. Она же не прогоняла нас, когда придем, и печку вытопит, и обстирает... Последнее отдаст: "Ешьте, хлопчики". А бульба весной дробненькая-дробненькая, как горошины. Мы едим, а дети на печи сидят, плачут. Горошины эти последние..."

 

Валентина   Кузьминична   Братчикова-Борщевская,  лейтенант,   замполит полевого прачечного отряда

«Когда  шла война, нас не награждали, а  когда  кончилась,  мне сказали: «Наградите  двух  человек».  Я возмутилась. Взяла  слово,  выступила, что  я замполит прачечного отряда, и какой это тяжелый труд прачек, что у многих из них  грыжи, экземы  рук и  так  далее, что девчонки молодые, работали больше машин, как тягачи. У меня  спрашивают: «Можете к завтрашнему дню представить наградной  материал?  Мы еще наградим». И мы с командиром отряда ночь сидели над  списками.  Многие  девчата  получили  медали  «За  отвагу»,  «За боевые заслуги»,  а одну  прачку наградили  орденом  Красной  Звезды. Самая лучшая прачка, она не отходила от корыта: бывало,  все уже не  имеют сил, падают, а она стирает. Это была пожилая женщина, у нее вся семья погибла».

Апполина   Никоновна  Лицкевич-Байрак,   младший   лейтенант,  командир саперно-минерного взвода

«Привели меня к моему взводу… Солдаты смотрят: кто с насмешкой, кто со злом даже, а другой так  передернет  плечами  -  сразу  все  понятно.  Когда  командир батальона представил,  что вот, мол, вам новый  командир взвода,  все сразу взвыли: «У-у-у-у…» Один даже сплюнул: «Тьфу!»

А через год, когда мне вручали орден Красной Звезды, эти же ребята, кто остался в живых, меня на руках в мою землянку несли. Они мной гордились.

 

• Назад
• Вперед